Контрасты в музыке

Начнем обсуждение темы контраста текста и подтекста с невинных шуток композиторов 18–19 веков.

😁 Серьезное vs смешное. Когда мы слушаем музыку, то чаще всего стараемся воспринять ее глубоко и всерьез. То есть мы принимаем весь ее нарратив за чистую монету: музыка транслировала грусть — мы в нее погружались, нам преподносили вальс — мы старались всерьез им наслаждаться. Но академические композиторы — тоже люди, которые иногда начинают нещадно шутить, подкладывая нам «кнопки на стулья». В музыкальном смысле это означает закладывание в сочинения некоего потаенного смысла или подтекста, который противоречит смыслу очевидному. Давайте посмотрим, как это происходит.

📜 Подсказки в заголовках. Такие шалости и проказы начались уже давно. Например, в симфонии № 94 Гайдна «Сюрприз» есть неожиданный акцент. В пьеске Бетховена «Ярость по поводу потерянного гроша» композитор очень метко воспроизводит состояние бессмысленной суеты. А у Сати есть цикл «Три пьесы в форме груши», в названии которого французский эксцентрик иронизирует над понятием музыкальной формы.

➡️ Подобные заголовки фокусируют наше внимание на смешном противоречии, не оставляя шанса на слушание музыки с серьезной миной. Пьеса не может быть написана в форме груши — что же это такая за форма? Гнев не может быть выражен столь легковесно и механистично — это скорее пародия на гнев. Приличная симфония не позволит себе будоражащего акцента на фоне piano — вот тебе и гайдновский сюрприз.

🎶 Как понять шутку без подсказок. Бывает, что композитор и не собирается намекать нам в заголовке на то, о чем и как именно он собирается шутить. Тогда противоречие текста музыки — того, как она звучит, и контекста — чего мы от нее ожидали в данных обстоятельствах, приходится обнаруживать самостоятельно. Рассмотрим пример из сюиты Камиля Сен-Санса «Карнавал животных».

➡️ В части под названием «Слон» мы слышим грузное и неповоротливое соло контрабаса в очень низком регистре, которое вполне можно проассоциировать со слоном — звучит забавно, но ничего парадоксального. Но если послушать чуть пристальнее и обратить внимание на трехдольный ритм, станет понятно, что наш тяжелый и неповоротливый слон танцует не что иное как вальс — воплощение грации и изящества. Теперь точно становится смешно. Так, контекст наших ожиданий от жанра вальса входит в противотечение с тяжелым, темным и похрюкивающим тембром солирующего контрабаса. Получается не только музыкальный портрет слона, но и вполне себе пародия на жанр.

Давайте послушаем части цикла под названием «Пианисты» и «Черепахи».

→ Камиль Сен-Санс. «Карнавал животных»
Видеопример
⏱ Время прослушивания: фрагмент с 13:52 и фрагмент с 3:22

Теперь рассмотрим ироничный 20 век.

🌀 Поворот к иронии. В 20 веке осторожные и невинные шутки в музыке сменила открытая ирония и даже сарказм. Это не значит, что добродушные композиторы перевелись и остались одни злыдни, хотя время «кровавого и железного» к добродушию не всегда располагало. Перемена связана с тем, что музыка открыла новый ракурс взгляда на саму себя — ракурс отстраненного наблюдения и рефлексии.

➡️ Такой ракурс проявлялся отчасти уже в начале века в направлении «неоклассицизма». Здесь мы можем вспомнить Прокофьева и его «Классическую» симфонию. Чем дальше в 20 столетие, тем очевиднее становилось желание композиторов не генерировать новое, оригинальное, индивидуальное, как это было в предыдущие эпохи и особенно в эпоху модернизма. Теперь же композиторы стремились переосмысливать, взламывать и реконструировать старое, порой иронично над ним подтрунивая. Давайте рассмотрим это на примере Шнитке.

→ Альфред Шнитке. «Портрет» из «Гоголь-сюиты»
Видеопример
⏱ Время прослушивания: 7 минут

🎭 Сюита для театра. «Гоголь-сюиту» Шнитке написал к спектаклю Театра на Таганке «Ревизская сказка» по мотивам произведений Гоголя, а ставил спектакль знаменитый Юрий Любимов. В произведениях Гоголя сложная гамма эмоций, поэтому и от музыки, которая написана в 1981 году, во время второй волны советского музыкального авангарда, можно ожидать чего угодно.

🕺 Перед нами вальс, но с самого начала как будто «подпорченный» — привычная трехдольная метрическая сетка то и дело прерывается, не позволяя произведению толком начаться. Вступающая наконец-то музыкальная тема, исполняемая на клавесине, намекает на нечто «старинное», но ничего подлинно барочного в музыке так и не предлагает. Странные, полные едкой горечи мелодические линии — Шнитке использует в том числе и фригийский лад — противоречат простодушной сентиментальности, которую мы привыкли видеть в вальсах. Тут никакой искренности чувств — явно какой-то подвох. И как только появляется что-то похожее на звучание вальса в исполнении уличного оркестра, тут же все начинает безбожно фальшивить (3:00), еще больше вводя нас в заблуждение. Аллюзии на торжественные бальные вальсы 19 века, перемежающиеся кластерами и случайными нотами, как будто ребенок бездумно стучит по клавишам, звучат крайне саркастично. А на пятой минуте мелодия вообще исчезает, оставляя нам «сумасшествие» оголтелой трехдольной «долбежки» — рояль и клавесин звучат одновременно, вместе со все более неуправляемыми, полными неистовства повторяющимися мотивами у струнных. Хаос, мракобесие и хтонь. Таким вальс еще не был.

➡️ Что творит с вальсом Шнитке? В этом интереснейшем сочинении вальс выступает не жанром, а лишь моделью, которую Шнитке вскрывает скальпелем своей авангардной эстетики и проверяет на прочность, наполняя совсем не вальсовой драматургией.

🇷🇺 Давайте еще послушаем сочинение нашего современника Леонида Десятникова «Старинный романс».

→ Леонид Десятников. «Старинный романс»
Видеопример
⏱ Время прослушивания: 4 минуты

Здесь романтическое подано слишком утрированно и идеально, чтобы быть правдой. Есть ли в этом ирония? Однозначно. Какой эмоциональный опыт это дарит — решать слушателям.