Акмеизм

Поговорим о центре акмеистского движения — Николае Степановиче Гумилеве (1886–1921).

Что это был за человек и в чем его значимость для акмеизма 👇

👤 Образ Гумилева окружен героическим ореолом: воин, путешественник, охотник, лидер. Биография Гумилева даже в сухих фактах выглядит как роман: четыре исследовательских экспедиции в Африку, война и два георгиевских креста, расстрел по обвинению в заговоре. А литературная карьера, наоборот, почти академическая: руководил поэтическими объединениями и литературными журналами, много переводил, писал рецензии, равномерно издавал книгу за книгой.

🤜 Если мы представим себе однозначно сильного и деятельного вечного победителя — это будет ошибкой. Гумилеву ничего не давалось легко, на каждом шагу ему нужно было что-то преодолевать — от болезней в детстве до насмешек и суровой критики в литературной жизни.

🗣 Все мемуаристы вспоминают, что при первой встрече Гумилев казался несуразным и странным, но постепенно завоевывал внимание. Как писал О.А. Лекманов, «…автор „Пути конквистадоров” и „Колчана”, как правило, отважно бросался на бой с жизненными обстоятельствами, находясь не в сильной, а в слабой позиции. Соответственно, и побеждал он неожиданно для окружающих скептиков, вопреки всем очевидным резонам и предпосылкам».

🗝 Упорство, дисциплина, спокойствие и презрение к угрозам — постоянные свойства лирического героя Гумилева. Он напоминает романтических героев, но его сила не стихийная: это искусственный, сознательно конструирующий сам себя персонаж. Ключ к личной мифологии Гумилева — стихотворение «Я вежлив с жизнью современною…» (1913).

📖 Оно начинается со стандартной исторической ностальгии. Герой отстраняется от современного мира, в котором не ценят то, что ему дорого: «Победа, слава, подвиг — бледные / Слова, затерянные ныне…» А дальше он вдруг превращается в ироничного декадента и резко занижает собственный пафос: «Я злюсь, как идол металлический / Среди фарфоровых игрушек».

🧸⚔️ В предметном мире Гумилева постоянно встречаются две противоположные линии:

1️⃣ оружие, битвы, корабли, леопарды — арсенал приключенческих романов,
2️⃣куклы, игрушки, декоративное искусство — все, что у романтиков означало мелкую, фальшивую жизнь.

🖋 «Цех поэтов»> для Гумилева был глубоко личным проектом. Он начал литературную карьеру как ученик символистов. Большое влияние на него оказали лекции Вячеслава Иванова, чтения и дискуссии на «Башне». Валерий Брюсов был для Гумилева учителем и объектом подражания: Гумилев в итоге взял на себя ту же роль, что и Брюсов для символистов — организатора литературного процесса.

❌ Но символисты молодого поэта приняли очень плохо: Иванов жестоко раскритиковал его первые публикации, Зинаида Гиппиус над ним откровенно издевалась. Сборник Гумилева «Романтические цветы» (1908) вызвал в лучшем случае недоумение. Разве что Брюсов снисходительно поддерживал Гумилева. «Цех поэтов» и акмеизм стали способом создать свою собственную среду, раз существующая категорически не принимала.

📝 В программных статьях Гумилев не отвергает своих учителей-символистов. Из манифеста «Наследие символизма и акмеизм» следует, что он во многом разделяет их мировоззрение — но не согласен в том, как его выражать. Он требует преодолеть «неврастению» рубежа веков и считает, что акмеистов-адамистов отличает верность «звериному» началу.

✨ Но Гумилев не предлагал отказаться от мысли о высоком и таинственном. Акмеисты признают, что есть непознаваемое, но считают, что говорить о нем нельзя — даже на языке символа и мифа: «…все попытки в этом направлении — нецеломудренны. Вся красота, все священное значение звезд в том, что они бесконечно далеки от земли и ни с какими успехами авиации не станут ближе». Отказ от мистического и туманного для Гумилева — не материализм, а «целомудрие», духовная дисциплина.

Николай Гумилев (1886–1921)

За недолгую жизнь Николай Гумилев опубликовал 9 сборников стихов, несколько пьес, путевые очерки, рассказы и новеллы, множество поэтических переводов. Идея поэтического цеха, в котором мастера учат секретам ремесла, подходит и для его внутренней эволюции: между первой и последней его книгой — большой и трудный путь к зрелости и мудрости.

Давайте узнаем, каким он был 👇

📘 Ранние сборники близки к неоромантической эстетике. Сюда относят «Путь конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо». Сила, власть, яркий свет, дикие звери и римские императоры, рыцари и маги — все, что ценно в картине мира поэта, называется прямо, без намеков и недоговорок. Хотя все время появляются сны и грезы, фантазийная реальность наделяется конкретными, вещественными признаки.

🔎 Прочитаем, например, стихотворение «Сады моей души всегда узорны…» (1907): в каждой строфе такие слова, как «необычайное», «тайна», «фантазии», появляется девушка-жрица, словно из «Стихов о Прекрасной даме» — но ее глаза блестят, как сталь, щеки похожи на розовый жемчуг, у ее ног черные пантеры «с отливом металлическим на шкуре» и фламинго. Получается прямая противоположность воздушным блоковским героиням. И «узорные сады», повторенные в конце стихотворения, предстают орнаментальной поверхностью вместо душевной глубины.

⛔️ Символистам такие стихи казались вульгарными — время показало, что Гумилев так вырабатывал свою эстетику, не сводившуюся к ярким эффектам.

🏇🏻 Любимая маска для лирического героя — «конквистадор» или завоеватель, колонизатор, мореплаватель. Этот образ впервые появляется в юношеских стихах Гумилева. В 1905 году написан сонет «Я конквистадор в панцире железном». Сравните его с возможным источником самого образа — сонетом Жозе-Марии де Эредиа, франко-кубинского поэта парнасской школы, который переводе Гумилева называется «Конкистадоры». У Эредиа та же героическая и космическая картина закреплена в реальной географии, к тому же он и правда был потомком испанских конкистадоров, то есть романтическое прошлое — это родовая память.

🖋 В стихотворении Гумилева герой сам должен творить романтический мир:

«И если нет полдневных слов звездам,
Тогда я сам мечту свою создам
И песней битв любовно зачарую».

♠️ Интересно, что во второй редакции (1918) текст стал более точным и жестким, менее романтическим. Сонет начинается не с «я»: «Как конквистадор…» — а в конце герой не создает мечту, а бьется со смертью.

⚖️ В зрелой поэзии Гумилева неоромантические персонажи и ситуации уступают место более сложным и оригинальным образам. Сборники «Колчан», «Костер», «Шатер» объединяет стремление к равновесию, поиск связей — через память, культурное наследство, природные циклы. Значима в них и тема творчества, смысла поэзии.

🌒 В стихотворении «Вечер» ясно выражена гумилевская концепция творчества. Понять ее здесь проще, чем во всех его статьях. Здесь нет ничего необыкновенного, никаких ягуаров, воинов и царей. Замедленный, сонный косный мир, в котором даже ветер «грузен», а закат похож на надтреснутую дыню — и всеобщее усилие, труд, направленный на то, чтобы запустить движение. Поэты присоединяются к кучерам, рыбакам, лесникам, стихами «расковывая косный сон стихий».

📕 Последний прижизненный сборник Гумилева, «Огненный столп» — самый разнообразный и сложный. Он полон мифологических и библейских отсылок. Диапазон литературных аллюзий — от Пушкина до восточной поэзии. Путь Гумилева оборвался в тот момент, когда он нашел выход из замкнутых «садов души» одного героического сознания к общечеловеческому масштабу.

Давайте подробнее поговорим об экзотике в текстах Гумилева. Она очень демонстративна и навязчива, особенно в более ранних книгах.

Для чего нужны все эти африканские пейзажи, дикие звери и далекие эпохи 👇

🌿 Гумилев заимствует мотивы романтического ориентализма — искусства, которое любуется чужими странами, необычной природой, непонятными культурами. Ориентализм в 19 веке был результатом знакомства европейцев с Востоком, моды на этнографию и археологию, но в первую очередь он выражал тягу к необыкновенному. В ориенталистской картинке нет диалога с иной культурой, она функционирует как прекрасная и статичная декорация.

🌍 Гумилев тоже, несмотря на богатый биографический опыт, в художественных текстах использует любое экзотическое пространство как сферу действия мифа. Свое первое стихотворение (по свидетельству Ахматовой) он написал в 6 лет — и оно уже о любви к дальнему, воплощенной в географической фантазии:

«Живала Ниагара
Близ озера Дели,
Любовью к Ниагаре
Вожди все летели».

🗺 Как соотносятся реальная и поэтическая география у Гумилева, можно увидеть на карте.

📖 В прозе Гумилева центральное место занимают «африканские» тексты. Cреди них есть как очерки и путевые дневники, так и рассказы. Граница между художественным и документальным размыта, потому что любое конкретное путешествие реализует поэтическую задачу. Прочитаем фрагмент «Африканской охоты» — по жанру текст заявлен как путевая заметка:

«Европеец, если он счастливо проскользнет сквозь цепь ноющих скептиков (по большей части из мелких торговцев) в приморских городах, если не послушается зловещих предостережений своего консула, если, наконец, сумеет собрать не слишком большой и громоздкий караван, может увидеть Африку такой, какой она была тысячи лет тому назад: безыменные реки с тяжелыми свинцовыми волнами, пустыни, где, кажется, смеет возвышать голос только Бог, скрытые в горных ущельях сплошь истлевшие леса, готовые упасть от одного толчка; он услышит, как лев, готовясь к бою, бьет хвостом бока и как коготь, скрытый в его хвосте, звенит, ударяясь о ребра; он подивится древнему племени шангалей, у которых женщина в присутствии мужчин не смеет ходить иначе чем на четвереньках; и если он охотник, то там он встретит дичь, достойную сказочных принцев. Но он должен одинаково закалить и свое тело, и свой дух: тело — чтобы не бояться жары пустынь и сырости болот, возможных ран, возможных голодовок; дух — чтобы не трепетать при виде крови своей и чужой и принять новый мир, столь непохожий на наш, огромным, ужасным и дивно-прекрасным».

🕰 Путешествие совершается во времени — на самом деле, конечно, не в историческое прошлое, а в чистый миф. Экзотический мир непроницаем, нерационален, его нельзя понять, к нему нельзя адаптироваться — можно только увидеть, услышать, принять. Это не декорация, а откровение.

📖 Вспомним теперь самое знаменитое «африканское» стихотворение Гумилева — «Жираф» (1907). Африка в нем существует только в рассказах лирического героя, безуспешно пытающегося вырвать героиню из меланхолического тумана. «Изысканный» жираф, подобный «цветным парусам корабля», который еще и прячется «в мраморный грот» — это совсем не зарисовка путешественника, а сконцентрированная до предела личная мифология поэта.

Об акмеистской программе и «поэте-укротителе» у Георгия Иванова