Битники: Cэлинджер, Керуак, Берроуз и другие

Давайте начнем с Кена Кизи.

👤 Кен Кизи (1935–2001) пришел в литературу уже под влиянием битников и стал первым проводником бит-культуры в контркультурной среде 60-х. Он начал писать в конце 50-х и прошел курс писательского мастерства в Стэнфорде. В это же время Кизи записался добровольным участником исследовательской программы, которая экспериментировала с галлюциногенами. Среди волонтеров Кизи встретил Нила Кэссиди, и харизматическая энергия вдохновителя Керуака окончательно подтолкнула его выбрать «дикую дорогу» вместо безопасной литературной карьеры.

📙 В 1960 году вышел первый и самый известный роман Кизи — «Пролетая над гнездом кукушки»: он сразу принес автору коммерческий и критический успех. Действие романа происходит в психиатрической больнице. Кизи опирался на собственный опыт работы санитаром и свои размышления о том, как определены границы между психическим здоровьем и болезнью, как в психиатрии реализуются механизмы насилия и подавления.

🗣 В романе необычный рассказчик: Бромден — наполовину индеец, его называют Вождем, и он притворяется глухонемым. Это позволяет ему быть невидимым наблюдателем, но не только хроникером: его преследуют видения и воспоминания. С появлением бунтаря Макмерфи сюжет вскрывает конфликт личности с изощренной системой подавления. Кизи переносит традиционные конфликты хаоса и порядка, человека и институций в маленький замкнутый мир больницы: почему для большинства героев невозможно из него выйти — возможно, главный вопрос романа.

📽 Фильм Милоша Формана (1975) — отдельное событие в истории кино. Форман сильно изменил исходную динамику романа, поставив в центр Макмерфи в исполнении Джека Николсона.

👥 Кизи на волне успеха книги отправился в Калифорнию и организовал сообщество «Веселых проказников» («Merry Pranksters»): присоединились Нил Кэссиди, писатели Боб Стоун и Ларри Макмертри, группа The Grateful Dead, психолог Ричард Алперт. Компания устраивала провокационные хэппенинги, экспериментировала с ЛСД и собрала вокруг себя множество художников, музыкантов и свободных мыслителей, предопределивших культуру хиппи.

🚌 Главный проект «проказников» — автобусное путешествие из Калифорнии в Нью-Йорк в 1964 году. Автобус, расписанный психоделическими рисунками и окрещенный «Furthur» (искаженное further, «дальше»), стал передвижным карнавалом. Эта поездка подробно описана в книге Тома Вулфа «Электропрохладительный кислотный тест», а составить представление можно по фрагментам документального фильма.

✍️ В 1964 году Кизи написал еще один роман — «Sometimes a Great Notion», в двух русских переводах — «Порою блажь великая» или «Порою нестерпимо хочется…» (название взято из песни). Сюжет в духе традиции американских социальных романов: семья орегонских лесорубов оказывается в эпицентре локального политического конфликта. По стилю роман ближе к модернистским, Кизи использовал технику, напоминающую романы Фолкнера: повествование состоит из чередующихся монологов персонажей. Судьба у книги противоречивая: одни считают ее лучшим произведением Кизи и великим романом, другие — претенциозной неудачей.

❓ Уже в 90-е Кизи однажды спросили в интервью, как в нем сочетаются фокусник-«проказник» и писатель. Он ответил, что символ обеих ипостасей — джокер: в нем сходятся шутник, Шут в картах Таро, шекспировские шуты. Чтобы говорить об истине и свободе, нужно принять роль наивного эксцентрика.

Другая линия влияния битников — в документальной литературе. Этот жанр по-новому прочел Хантер Томпсон, давайте узнаем, что такое гонзо-журналистика и чем Томпсон отличается от битников.

❌ Бит-романы уничтожают границу между вымыслом и фактами, ставят в центр истории литературные отражения реальных людей и мифологизированные автобиографии. Они писали мемуары, брали друг у друга интервью, читали лекции — это всегда часть перформанса, а не отстраненный трезвый взгляд на события из романов. В 60-е эту стилистику начинает заимствовать нон-фикшн, лучший пример — статьи и книги Тома Вулфа: это субъективные репортажи, в них эмоциональный портрет эпохи важнее точности в деталях.

⚡️ Расцвет тренда — уже в 1970-е, когда мир журналистики и документальной прозы перевернул Хантер С. Томпсон (1937–2005). В конце 50-х Томпсон работал репортером для разных нью-йоркских газет. В 1960 году он отправился по приглашению спортивного журнала в Пуэрто-Рико — во время путешествий по Карибскому морю он начал писать всерьез и познакомился с битнической культурой.

🧐 К бит-литературе Томпсон относился довольно критически. Стиль Керуака он считал слишком романтическим и сентиментальным. Единственное, что его вдохновляло — трансформация Нила Кэссиди в Дина Мориарти как литературный прием. Больше всех битников Томпсон уважал Гинзберга, но его героем был скорее Гинзберг как человек, чем как поэт.

📝 Статья Томпсона «Дерби в Кентукки упадочно и порочно» в 1970 году заставила говорить о новом типе журналистики. Редактор журнала «Бостон Глоуб» назвал стиль автора «гонзо-журналистикой»: слово «гонзо» он объяснял, как сленговое название человека, который «дольше всех продержится в алкогольном марафоне».

📸 Гонзо-журналистика — репортаж, отказавшийся от принципов объективности и логичности. Томпсон пишет, как репортер, который вместо выполнения редакционного задания решил рассказать обо всем, что ему показалось интересным. Например, вместо отчета о скачках — портреты пьяной публики и поток личных впечатлений.

📌 Гонзо-репортаж похож на бит-роман: рассказчик — мифологизированный двойник автора, персонажи — как бы случайно попавшиеся на глаза яркие типажи, сюжет — путешествие-трип со странными встречами, галлюцинациями и трансгрессиями.

🖋 В лучших текстах Томпсона границы между документом и романом не существует. В отличие от романов битников, все они сохраняют рамку реального репортажа или журналистского расследования: используя как повод конкретное событие, гонзо-рассказчик погружается в какую-то среду и наблюдает за ней, обычно сам не выходя из измененного состояния сознания:

➖ «Ангелы Ада» (1967) посвящены байкерским бандам;
➖ «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» (1971) начинается с задачи описать гонку в Лас-Вегасе;
➖ «Страх и отвращение предвыборной гонки '72» — хроника президентской кампании.

Только в первой большой работе Томпсона, «Ромовом дневнике», преобладает вымысел и нет точного репортажного повода.

📙 Подзаголовок «Страха и отвращения в Лас-Вегасе» — «Дикое путешествие в сердце Американской мечты». Это лучшее объяснение всех проектов Томпсона. Сюрреалистические приключения альтер-эго автора Рауля Дюка — это сатирические зарисовки американской жизни, попытка схватить дух времени. Галлюцинаторный взгляд — способ показать искаженную, гротескную реальность, потерянные иллюзии и стандарта американской мечты, и контркультуры, упадок которой предвидит Томпсон.

Ричард Бротиган (1935–1984) — еще один оригинальный наследник бит-поколения, его творчество — точка пересечения бит-литературы, сюрреализма и постмодернизма. Давайте узнаем, как повлияли на него битники, и поговорим об особенностях его прозы.

❇️ Бротиган появился на литературном горизонте в эпоху поэтического бума в Сан-Франциско, он читал стихи в клубах и устраивал перформансы. С битниками его сблизили общие ценности — нонконформизм, свобода самовыражения.

🥁 В 60-е Бротиган участвовал в группе «The Diggers» — это творческое анархистское сообщество объединяло уличный театр, акционизм, политический активизм.

📗 Бротиган стал заметен за рамками культурного подполья, когда перешел от поэзии к прозе. В 1967 году вышел небольшой роман «Ловля форели в Америке», который сразу приобрел культовый статус. Книга состоит из коротких эпизодов с общими персонажами, но без единого сюжета. В тексте преобладают бытовые, предметные детали, которые иронически используются как символы мейнстримной американской культуры.

📖 Ловля форели в заглавии — стартовая точка потока ассоциаций. Роман начинается, например, сравнением форели с «ценным металлом», из которого вырастает серия абсурдистских попыток связать форель со сталью и металлургией. Дальше «Ловля форели» оказывается названием отеля и прозвищем одного из персонажей. Непредсказуемость Бротигана может соперничать с фантасмагориями Берроуза, но его проза более лаконичная и воздушная.

📝 Любимый жанр Бротигана — микрорассказ. В сборнике «Лужайкина месть» (1971) 62 рассказа, многие из них занимают меньше страницы. Как и битники, Бротиган интересовался дзен-буддизмом и восточной эстетикой. Микрорассказы — в основном зарисовки обыденной жизни, в которых проступают странные, абсурдные детали, логические сдвиги.

📍 Рассказы Бротигана иногда похожи на анекдоты в духе черного юмора, как, например, в рассказе «Дуэль Скарлатти»:

«Очень трудно жить в Сан-Хосе, в одной комнате с мужчиной, который учится играть на скрипке. — Вот все, что сообщила она полиции, отдавая им револьвер с пустым барабаном».

Другие звучат как лирические медитации, например, рассказ «Бумажная пыль»:

«Сегодня вечером меня слегка гнетут чувства, для которых нет слов, и события, которые следует объяснять скорее в измерениях бумажной пыли, а не слов.
Я обследовал полуошметки своего детства. Куски далекой жизни без формы и смысла. То, что просто случилось, — как бумажная пыль».

👦 Детство — одна из постоянных тем рассказов: воспоминания, реплики персонажей-детей, имитация детского взгляда на вещи. Отчасти Бротиган продолжает и доводит до предела мотивы Сэлинджера: детство — не стадия взросления, а отдельная жизнь.

📿 Есть в стиле Бротигана и влияние дзен-буддизма и восточной эстетики. Встреча западной и восточной культур в Сан-Франциско иронически обыграна в одном из его поздних романов «Следствие сомбреро. Японский роман».

Задание.

📖 Прочитаем микрорассказ Ричарда Бротигана «Аукцион».

То был дождливый аукцион на Тихоокеанском Северо-западе: дети носятся, суют повсюду нос, фермерских жен интересуют ящики с использованными стеклянными банками, ношеные платья, может, какая-нибудь мебель в дом, а мужчин — седла, инвентарь и скот.
Аукцион проводился в чем-то похожем на склад или амбар, и в субботний день повсюду разливалось подержанное волнение. Он пах, как вся история Америки сразу.
Аукционист продавал все так быстро, что можно было купить хлам, который не станут продавать аж до будущего года. У него были вставные зубы — трещали так, будто в челюстях скелета завелись сверчки.
Каждый раз, когда на торги выставлялась коробка старых игрушек, дети всю душу выматывали родителям, пока те не начинали грозить ремнем, если дети не заткнутся: «Кончай меня дергать, или неделю сидеть не сможешь». Коровы и овцы, лошади и кролики дожидаются новых владельцев, а какой-нибудь фермер, сморкаясь, мрачно разглядывает каких-нибудь цыплят.
В дождливый зимний день было отлично, потому что над аукционом была жестяная крыша, и под ней возникало ощущение чудесной влажной близости ко всему, что находилось внутри.
В старинном ящике из пыльного стекла и длинных желтых реек, похожих на усы первопроходца, лежали коробки черствых шоколадных батончиков. Пятьдесят центов за коробку — они и впрямь были очень черствые, но по какой-то детской причине я любил их грызть и всегда старался раздобыть четвертачок или найти того, кто вошел бы со мной в долю на всю коробку, и дюжину черствых конфет я получил лишь в 1947 году.

Есть ли битники в русской литературе?