телеграм-канал
Литературные образы городов
Москва и Санкт-Петербург: противостояние
Самые устойчивые и сильные образы города в русской классике связаны с Петербургом, а Москва часто описывается как его противоположность. Пробуем разобраться, так ли это.
Давайте с головой погрузимся в московские мифы, а в Петербург заглянем как раз за тем, чтобы посмотреть оттуда на Москву и увидеть ее с новой точки зрения.
⭐️ Московская мифология неоднородна: это предопределено и историей города, и построенной вокруг него идеологией. У Владимира Маяковского есть стихотворение «Две Москвы» (1928) — оно точно зафиксировало момент, когда воображаемая Москва начинает распадаться на две совершенно разные картины. Первая — патриархальная, медленная, консервативная. Вторая — типичный образ современного города, растущего, технологичного, быстрого. Маяковский, поэт будущего и прогресса, конечно, мечтает о времени, когда вторая Москва полностью вытеснит первую:
«из-под покоев митрополитов
сюда чтоб
вылез
метрополитен»
🔴 Далеко не все писатели так же легко готовы были расстаться с прежней Москвой, но сюжет Маяковского сбылся — к концу 20 века город потерял почти все свои изначальные атрибуты.
👑 Мысль о Москве неотделима от мысли о статусе столицы. В литературе 19 века доминирует тема вытесненной, оставленной на обочине истории древней столицы. Она почти всегда описывается как противоположность Петербургу: парадоксально, но в истории литературы раньше сформировался язык описания новой столицы, а московские мотивы появляются как антитеза к ним.
➡️ Поэтому Москва Пушкина, Гоголя или Толстого кардинально отличается от европейских городов — намного больше, чем она отличалась от них в реальности. Западные темы современного города — одиночество, искусственность, постоянное движение — характерны для петербургского текста.
📚 Соответственно, возвращение Москве столичной функции изменило ее литературную мифологию. В течение 20 века советскую литературу захватывает новая Москва как центр нового мира. Смена архитектурного облика тоже значима, но важнее, что на Москву переносятся все свойства административного узла, бюрократической машины, объекта карьерных устремлений — то есть значения, которые у Гоголя и Достоевского предопределили образ Петербурга.
📜 Для обеих ипостасей Москвы значим главный московский миф — о «третьем Риме». Он восходит к началу 16 века: псковский монах старец Филофей в посланиях великому князю Московскому Василию III вписывает Москву в общую историю христианского мира. Изначально идея была сугубо религиозной: две первые подлинные христианские столицы — Рим и Константинополь — уже пали, осталась одна Москва. (Католический Рим для Филофея — павший.)
⭕️ Четвертому Риму «не бывать»: согласно этой концепции, падение православной Москвы тождественно концу света. С 1860-х годов тема снова стала популярна в политических дискуссиях и в спорах западников и славянофилов.
⚜️ У русских писателей 19 века Москва наследует многие признаки Рима, не связанные прямо с религиозной темой. Город на холмах, город тысячи церквей, место, где на каждом шагу оживает древняя история — некоторые элементы римского текста легко накладываются на московский, несмотря на то, что роль имперской столицы играет другой город.
🏞 Византийская тема, связывающая Москву и «второй Рим», Константинополь, тоже популярна. Москва часто изображается городом почти азиатским, по-восточному живописным, равнодушным к европейским новшествам и прогрессу.
☄️ Новая Москва в логике этого мифа — тот самый невозможный четвертый Рим, столица апокалипсиса. Неудивительно, что теперь она часто изображается как морок, иллюзия, становится центром модных сюжетов о виртуальной жизни.
Москва vs Петербург! Вечный спор, вечное противостояние и вечная любовь. Любовь писателей, поэтов и художников к обеим городам. Давайте попробуем посмотреть их глазами на два города, чтобы разгадать московскую тайну.
🎩 Идея старой Москвы как анти-Петербурга закрепляется уже в первой половине 19 века. Такова Москва Пушкина. Пушкинский Петербург при этом еще не такой жуткий и выморочный, как у Гоголя и Достоевского. Но в «Медном всаднике» Петербург — город-проект, реализация непреклонной воли, в «Евгении Онегине» он похож на Париж — город моды и фланеров, по которому можно только скользить без остановки.
❤️ Литературная Москва в 19 веке будет опираться тоже на несколько хрестоматийных строф из «Евгения Онегина». Все, конечно, помнят «Москва... как много в этом звуке / Для сердца русского слилось!» — но стоит остановиться и посмотреть на всю картину.
🔎 Признание в любви к Москве появляется только в 7 главе пушкинского романа — до этого момента читатель уверен, что в тексте Петербургу противостоит деревня, а не другой город. Пушкин пишет о Москве сразу в двух регистрах. Авторский голос видит идеализированный белокаменный город, где горят купола церквей, сады и чертоги, и вспоминает героическую горящую Москву, не сдавшуюся Наполеону.
👩🏻 Но по сюжету в Москву везут Татьяну, которая, в отличие от автора, никакого восторга не испытывает. Ее глазами мы видим просто хаос большого города:
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
❕ Это не противоречие: материальность Москвы, то, как запросто она сочетает возвышенное и земное, и отличает ее от умственного, всегда не совсем реального Петербурга.
☀️❄️ И после Пушкина Москва у русских писателей останется сияющий, светлой и душевной даже, а Петербург будет становиться все более темным и холодным. Даже Лермонтов отказывается от разочарованного и скептического тона, когда говорит о Москве. В его раннем тексте «Панорама Москвы» Москва — средоточие исторической памяти, и при этом она наделена жизнью: «Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… нет! у нее есть своя душа, своя жизнь». Как и Рим, Москва здесь предстает абсолютно самодостаточным миром: если не знать истории, трудно было бы поверить, что Лермонтов описывает не столицу.
✍️ В 20 веке отзвуки этого представления о Москве как подлинной русской столице будут появляться еще долго. Андрей Белый после «Петербурга» написал и роман «Москва» (1925—1930): он менее эффектный и его помнят хуже, но именно в паре эти тексты становятся понятнее. Москва у Белого — это закоулки, кривые линии, блуждание в лабиринте. Она физиологична, телесна — то есть органическая Москва контрастирует с механическим Петербургом. Но ее уже нельзя назвать однозначно «живой» — везде намеки на гниение и распад.
🇷🇺 В это же время консервативная часть писателей русского зарубежья единодушно делают Москву символом утраченной России. У Бориса Зайцева, Ивана Шмелева, Михаила Осоргина воскрешается старая Москва. В «Сивцевом Вражке» Осоргина все знаки Москвы природные — весна, солнце, ласточки, даже герой — орнитолог.
📕 «Лето Господне» Шмелева превращает Москву в пространство исключительно православной жизни (весь сюжет книги подчиняется церковному календарю), но не идеологичной, а естественной. Самые яркие сцены в романе — описания рынка с бесконечными перечислениями еды — баранки, мед, варенье во всех возможных вариациях. Ничего общего с парижским рынком, на котором обязательно герои окажутся товаром: Шмелев пишет уже не современный город, а ностальгическую фантазию.
Level One
Вдохновляющие посты, новые запуски и подарки только для подписчиков
подписаться
А сейчас давайте узнаем Москву советскую, разваливающуюся и постмодернистскую — какой она была в 20 веке? Но прежде вспомним легендарную комедию.
🎞 Помните, как в комедии Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» Иван Грозный, попавший в современную Москву, радостно восклицает: «Лепота!»? Фильм снят в 1973 году по пьесе Михаила Булгакова, которая при жизни автора так и не увидела свет: попытку постановки в 1935 не пропустила цензура.
✍️ Булгакову еще на стадии черновиков настойчиво предлагали вписать сцену, похожую на вариант Гайдая — чтобы царь сказал, что «теперь лучше, чем тогда». Писатель на это не согласился: в пьесе жизнь новой Москвы написана гораздо более язвительным тоном. В этой трагикомической истории точно отразилась проблема литературной Москвы 20 века.
➡️ В визуальных искусствах мы найдем больше светлых образов и оптимистичных сюжетов; из литературной Москвы город будущего получается разве что в апокалиптическом смысле. Возвращение Москве столичного статуса только обрекает ее на ответственность за всю новейшую историю.
⭐️ Самый популярный московский роман — «Мастер и Маргарита» (1937) Булгакова — буквально демонизирует новую Москву. От старой остались некоторые названия, кривые переулки, неупорядоченность города — но все повороты сюжета связаны с приметами новой жизни: трамвай, советские аббревиатуры, варьете. Жизнь персонажей-москвичей наполнена иллюзорными заботами и развлечениями, традиционная материальность Москвы начинает исчезать.
🎭 Интересно, что «театр варьете» в тексте — вымышленный, а особняк, в котором разместился Воланд со свитой — реальное здание, дом Пашкова. Полет Маргариты пародирует классические величественные панорамы. Взгляд на город сверху не создает единую вселенскую картину, а выхватывает подчеркнуто бытовые детали:
«Под Маргаритой плыли крыши троллейбусов, автобусов и легковых машин, а по тротуарам, как казалось сверху Маргарите, плыли реки кепок. От этих рек отделялись ручейки и вливались в огненные пасти ночных магазинов. “Э, какое месиво, — сердито подумала Маргарита, — тут повернуться нельзя”».
💥 Тут же панорама сужается: невидимая Маргарита заглядывает в окна, подслушивает разговоры хозяек и в конце концов устраивает погром в квартире критика Латунского.
📝 По всему роману разбросаны намеки на разрушение и будущую гибель столицы. В черновом варианте Воланд, глядя на Москву, вспоминает, как и положено, Рим — но не величие, а «пожар Рима». У Пушкина и Толстого образ горящей Москвы подразумевает ее победу и воскрешение, Булгаков его переворачивает.
🚞 Пика иллюзорности столица достигает в поэме Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки» (1969). Путешествие Венички, который пытается добраться на электричке до станции Петушки, — это блуждание по обрывкам русской литературы. В самом начале текста перед нами мельком проходит вся Москва — но почему-то она лишена своего символического центра:
«Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел. Сколько раз уже (тысячу раз), напившись, или с похмелюги, проходил по Москве с севера на юг, с запада на восток, из конца в конец и как попало — и ни разу не видел Кремля».
🚄 Вместо Кремля герой все время попадает на Курский вокзал, но в финале перед ним воссияет «во всем великолепии» Кремль — вместо желанных Петушков. К этому моменту пространство уже столько раз искривлялось и обманывало, что читатель не может быть уверен в реальности московской географии.
📕 Одно из последних воплощений новой, ирреальной Москвы — в романе Андрея Левкина «Мозгва» (2005). Это тоже текст о безнадежном блуждании по городу, который окончательно теряет материальность и осмысленность: с «мозгом» в сюжете связан не интеллект, а кома и амнезия. Чем подробнее перечисляются адреса, архитектурные и бытовые детали, исторические события, связанные с Москвой, тем меньше в них смысла.
🎲 Постмодернистская Москва — одна большая обманка, паразитирующая на обломках советского текста: в «Мозгве» щиты с рекламной надписью «А из нашего окна площадь Красная видна» висят на окнах, из которых не видна никакая площадь.
📖 Давайте прочитаем цикл стихотворений Марины Цветаевой «Стихи о Москве» (1916).
👇 Какие черты реальной Москвы Цветаева подчеркивает, а какие игнорирует?
Мы обсудили противостояние Москвы и Петербурга. Попробуйте угадать, о каком городе писали классики.
Курс лекций о сказочном и иллюзорном мире Маркеса, Борхеса и Кортасара. Расскажем об истории создания книг и поймем, как и почему литература Латинской Америки отличается от европейской. Читать книги заранее не обязательно — мы выберем самые интересные и показательные отрывки.
6300₽ 3150₽
темах
на лекции и практикумы
средний рейтинг лекции
вебинаров в день