Искусство дирижирования

Сегодня мы обсудим несколько трактовок бетховенской увертюры «Эгмонт», и для начала немного узнаем о самом произведении.

✍️ Увертюру к трагедии Гете «Эгмонт» Бетховен написал в 1810 году, через некоторое время после Пятой симфонии, и тогда эта постановка была очень актуальной. Годом ранее Вена капитулировала перед наполеоновскими войсками, а трагедия «Эгмонт» рассказывает о графе Эгмонте, который повел нидерландский народ на восстание против испанского владычества. То есть в гетевской трагедии нет ни Наполеона, ни Вены — все это отражено в музыке: боль за родину, попытка вдохновить народ и надежда на то, что он поднимется и уничтожит захватчиков.

👤У Менгельберга мы слышим то же самое, что и в «Трагической увертюре» Брамса: поразительная ясность формы, умеренность и неторопливость разворачивания аффектов, здесь Бетховен приобретает некоторую флегматичность, зато мы все слышим все как на ладони.

Теперь давайте обсудим интерпретацию величайшего немецкого дирижера Вильгельма Фуртвенглера.

⚔️ Итак, 1947 год. Германия разбита, и в разговорах о войне надо всегда понимать, что была верхушка НСДАП, было СС, которые занималось чудовищными вещами, и были солдаты вермахта — совершенно обычные люди, далекие от идеологии или просто поддавшиеся на промывание мозгов, которое было чрезвычайно сильным. Они часто не знали того, что знаем мы, не знали преступлений нацистской партии. Кадры из концлагерей для многих стали настоящим шоком. 1947 год — Гитлер сброшен, но сама Германия разбита, народ находится в совершенно угнетенном состоянии духа, и эта атмосфера чувствуется на записи. В ней есть смысл — приободрить, дать новую надежду, что все будет неплохо. Эта трактовка чуть более экспрессивна, чем у Менгельберга.

🎶 У Фуртвенглера есть некая зачарованность звучанием в отношении партитуры. Он позволяет себе больше отступлений от текста, больше драматизма. Это было время, когда простым развертыванием музыкальной картины не понаслаждаешься.

В заключение поговорим о двух трактовках — немецкого дирижера румынского происхождения Серджу Челибидаке и венесуэльского дирижера Густаво Дудамеля.

🎵 Серджу Челибидаке известен тем, что любил медленные темпы и тем, что он не любил делать записи, объясняя это позицией дзен-буддизма. Он считал себя дзен-буддистом (был он им или нет — это вопрос) и утверждал, что каждое событие уникально, и то, что переживают зрители в зале, нельзя пережить, прослушивая запись. А темпы он затягивал не для того, чтобы высветить какие-то подробности, это был его подход, связанный с расстворением в произведении, в звуке.

❇️ Версия Челибидаке по времени не больше, чем Менгельберга и Фуртвенглера, но все равно в ней есть ощущение, что время замирает, и каждое созвучие, каждый такт наполняется какой-то совершенно особой энергией. Об этом говорили те, кто вживую присутствовал на концертах, что Челибидаке владеет самим временем. Менгельберг аккуратнее относится к самой ткани произведения и лучше чувствует ее архитектонику, но у Челибидаке отношение к этому как к магическому действу. Это в принципе было трендом нового послевоенного времени: когда форма или верность авторскому тексту уже никого не беспокоят. Во второй половине 20 века появилась тенденция превращать музыкальные произведения в своего рода аттракцион, где публику обязательно ждут эмоции. И эта тенденция привела к появлению таких дирижеров, как Густаво Дудамель.

🔥 Он талантлив, он яркий, он потрясающе музыкальный, он лидер оркестра, он профессиональный, в нем бездна темперамента. Но его метод — это демонстрация себя. Это дирижирование не связано с какой-то школой или с большими традициями прошлого. Оно не связано с чувством архитектоники формы, хотя оно у Дудамеля есть. Это такой вид эго-дирижирования, когда на первый план выходит артистическое «я».

🎶 Можно вспомнить историю про один из концертов под руководством Фуртвенглера, когда кларнетист должен был участвовать в оркестре вместо своего друга. С Фуртвенглером он до этого не репетировал и спросил у коллеги, когда ему вступать, на что получил ответ: «Вы поймете». На сцене появляется Фуртвенглер, и вдруг... внутри себя этот кларнетист почувствовал нарастающую волну. Он вступил, и это было вовремя — настоящая мистика.

✨ В дирижерской профессии есть магия. Непонятно как, но 100 человек на время исполнения произведения превращаются в единый организм.

В этом уроке мы поговорили о дирижерах и интерпретациях. Давайте вспомним главное и сделаем выводы.

🎼 Первые упоминания о дирижерах содержатся еще на древнеегипетских барельефах. Тогда их задачей была координация музыкантов между собой. К 20 веку появилась звукозапись, и у нас появилась возможность говорить об искусстве интерпретации.

🎵 Для дирижера очень важно быть понятным для музыкантов, найти общий язык. Дирижированию учатся, имея инструментом лишь свое тело. Самая большая работа у дирижера происходит в его сознании во время учебы. Дирижер должен следить за тремя потоками информации: первый — что он видит в нотах, второй — тот идеальный образ произведения, который у него есть на момент, когда он дирижирует, и третий — что в это время происходит в реальности.

👤 Дирижер имеет свою манеру, которая зависит от индивидуального темперамента дирижера. К примеру, Виллем Менгельбер половину репетиции говорил, рассказывал о произведении, о том, как он его видит, как чувствует, как надо играть тот или иной пассаж тому или иному инструменту. Артуро Тосканини отличался бешеным темпераментом и на репетициях буквально орал на музыкантов.

🎹 Мы послушали несколько версий 25-й симфонии Моцарта, в которой необычно много контрастов, сложных синкоп и мелодических фигур.

🔸 Отто Клемперер видит каждый такт, каждую фразу, каждую мелодическую фигуру как часть целого. Для него главное, чтобы сложилась большая картина и чтобы слушатель не заскучал.

🔸 У Риккардо Мути контрасты выходят на первый план — у него нет никакого желания подчеркивать форму.

🔸 В записи Карла Бёма проявляется большая германская традиция, Моцарт у него как бы возведен на пьедестал, и вместо того, чтобы погрузиться в этот неостановимый поток музыки, мы обходим его со всех сторон, как статую в музее.

🔸 Николаус Арнонкур пытался очистить музыку от наслоения позднейших трактовок, это как бы возвращение к авторским намерениям, и именно этот звук вызывает больше эмоций.

🔸 Исполнение Максимилиано Кобры медленнее почти в два раза. Кобра исследует связь времени с восприятием, моцартовское изящество здесь огрубляется, становится более подробным, но вместе с тем утрачивает внутреннюю моторную энергию.

🎵 Мы послушали Мессу до минор Моцарта. Джон Элиот Гардинер пытается понять, какие мысли владели автором, когда он его писал, какое звучание было вокруг, что он слышал. Трактовка Леонарда Бернстайна очень эмоциональна, месса у него — это яркое, честное, экстравертное религиозное переживание. Трактовка Герберта фон Караяна — самая тоскливая их всех, это холодноватое, отстраненное, очень формальное дирижирование. Филипп Херревеге дал этой мессе камерное звучание — со всеми этими подробностями, со всеми чисто аудиальными красотами.

🔉 Мы послушали Трагическую увертюру Брамса в интерпретации Виллема Менгельберг, Ханса Кнаппертсбуша, Артуро Тосканини и Клаудио Аббадо. Трактовка Менгельберга выражает удивительную подробность работы с текстом, а у Ханса Кнаппертсбуша контрасты, кульминации выстраиваются с математической точностью.

🎧 Мы послушали увертюру «Эгмонт» Бетховена в интерпретации Менгельберга, Фуртвенглера, Челибидаке и Дудамеля. У Менгельберга мы слышим поразительную ясность формы, умеренность и неторопливость разворачивания аффектов. У Фуртвенглера есть некая зачарованность звучанием в отношение партитуры, он позволяет себе больше драматизма. Челибидаке интересен своим отношением к произведению как к магическому действу, а Дудамель показывает метод дирижирования, когда на первый план выходит артистическое «я».

✨ В дирижерской профессии есть магия, ведь 100 человек на время исполнения произведения превращаются в единый организм.