Антиутопии

Поговорим про антиутопии в американской литературе и в начале перечислим знаковые книги в этом жанре: романы Брэдбери, Филипа К. Дика, Льюиса и Воннегута.

🇺🇸 Антиутопия формировалась как жанр в основном в европейской литературе, в прямой связи с реакциями на появление тоталитарных режимов и страхом перед распадом европейской культуры. Литература США в первой половине 20 века существовала в ином культурном и политическом климате.

📙 Знаковой американской антиутопией станет роман Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» (1953). Но и до него появилось несколько интересных текстов, в которых тоталитарное общество будущего приобретает специфически американские черты.

📘 В 1935 году вышел роман Синклера Льюиса «У нас это невозможно». В нем больше политической сатиры, чем фантастики, но речь идет о воображаемом близком будущем США, в которой побеждает фашизм. Главный герой, журналист Дормэс Джессэп, становится сначала наблюдателем и хроникером нового режима, затем участником сопротивления и, наконец, изгнанником.

✍️ По форме динамичный, написанный почти репортерским языком роман Льюиса ближе к «Железной пяте» Лондона, чем к Хаксли или Замятину. Как и Лондон, Льюис демонстрирует быструю трансформацию социума, но оно мотивировано не экономикой, а идеологией. Для падения демократии достаточно, чтобы среди кандидатов в президенты появился привлекательный и энергичный фашист.

📖 Черты антиутопии текст приобретает, когда сторонников кандидата охватывает все более истерический энтузиазм, который Джессэп называет «эпидемическим патриотизмом». Льюис вместо моделирования нового мира буквально переносит в США все, что на тот момент ему известно о германском нацизме — от сожжения книг до концлагерей.

📗 Эта тема будет не раз появляться в американской литературе в разных жанрах. В романе Филиппа К. Дика «Человек в высоком замке» (1962) такой сюжет решен в форме альтернативной истории, а в романе Филипа Рота «Заговор против Америки» (2004) — как постмодернистская альтернативная автобиография.

👤 Антиутопическим текстом дебютировал в литературе Курт Воннегут со своим первым романом «Механическое пианино» (Player Piano, 1952). Его также напечатали позже под названием «Утопия 14» — издатели посчитали, что так читателям будет понятнее, что роман фантастический. В мире «Механического пианино» после третьей мировой войны Америка перешла на полную автоматизацию труда. Работа есть только у инженеров и менеджеров, которые обслуживают машины, а все остальные люди выброшены на обочину жизни.

📖 Главный герой, менеджер Пол, делает успешную карьеру, но чувствует отчуждение и разочарование, дальше его ждет знакомая нам схема — сомнения, подпольное сопротивление, подавленное восстание. Автор сам признавал, что сюжет вдохновлен «Дивным новым миром», и он добавил к гротескному образу фордовского конвейера у Хаксли детали своего личного опыта.

🔧 Воннегут после войны работал в компании “General Electric”, и задумался о том, как будет чувствовать себя человек в механизированном мире: «Сама идея казалась совершенно разумной. Ничего зловещего не было в том, чтобы доверить все решения щелкающей коробочке. Но ничего хорошего для людей, чье достоинство было обусловлено их работой».

⚡️ Роман получился более прямолинейный, чем зрелые книги Воннегута, и с него точно не стоит начинать знакомство с этим писателем. А вот на фоне других антиутопий он примечателен тем, что автор, моделируя бесчеловечный новый мир, обошелся без политической интриги и без изобретения идеологии. Получился скорее один из первых романов о тоске человека в корпоративной рутине.

Роман Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» (1953) остается самой влиятельной американской антиутопией. С другими образцами жанра этот роман роднит сюжетная схема: усомнившийся герой отпадает от системы и уходит в сопротивление. Давайте обсудим подробнее, как устроена эта антиутопия.

📖 Канва общей концепции мира будущего нам уже знакома: мировые войны, диктатура, тотальный контроль. Брэдбери, однако, сосредоточился на одном, казалось бы, частном и не самом страшном проявлении контроля. В его воображаемой будущей Америке книги подлежат сожжению. Конечно, источник идеи — реальное сожжение книг в гитлеровской Германии, но в романе под запретом не отдельные неблагонадежные авторы, а чтение книг вообще: 451 градус — температура возгорания бумаги.

📚 Уничтожение книг — повседневная работа главного героя, «пожарного» Гая Монтэга. Пожарники не тушат, а устраивают пожары: Брэдбери продолжил идею Оруэлла о том, что тирания ставит с ног на голову все естественные и очевидные вещи. Как и в «1984», повествование приближено к точке зрения героя, и подробности о режиме, которому он служит, мы получаем не сразу, небольшими порциями.

🌐 Мир сначала кажется благополучным и спокойным, кроме одного этого странного запрета на книги. Но общение между людьми сведено к формальному, холодному обмену. Монтэг весь роман пытается делиться своими мыслями и открытиями с женой, а она поглощена телевизором и в принципе закрыта для контакта.

👂 Только из «лекции» брандмейстера Битти становится ясна вся картина: Брэдбери объединил антиутопии Оруэлла и Хаксли. Как и «О дивный новый мир», его роман демонстрирует гармоничную безмятежность, достигнутую за счет отказа от внутренней жизни и от культуры. Это иллюзия, а в реальности — вечная война и насилие, воплощенное в пожарных-поджигателях. Как и у Оруэлла, инструменты контроля — пропаганда и цензура, но работают они не на разжигание ненависти, а на массовую анестезию.

🗣 «Прочь все, что рождает тревогу. В печку!» — говорит Битти. Поэтому отменены и похороны, мертвых сжигают в крематориях без «устаревших» ритуалов: «Не будем оплакивать умерших. Забудем их. Жгите, жгите все подряд». Вот ответ, почему режим так озабочен книгами, даже совершенно безобидными. Книги у Брэдбери означают память, коммуникацию, сопереживание. Отказавшись читать, чтобы не испытывать тревогу и страх, люди добровольно расстаются не только со свободой, но и с человечностью.

📝 Идея романа появилась в нескольких коротких рассказах. Набросок завязки романа — рассказ «Пожарный», а в рассказе «Пешеход» впервые возник образ будущего, где все проводят время перед экраном телевизора. Героя «Пешехода», бывшего писателя, арестовывают и отправляют в «Психиатрический центр по исследованию атавистических наклонностей» за то, что он решил погулять пешком. Брэдбери рассказывал, что это почти реальная история: он вечером прогуливался с женой, и их остановил полицейский: «Кто в такое время ходит по улицам? Все нормальные люди сидят сейчас дома перед телевизорами». В романе осталось только придать соблюдению той же «нормы» зловещую антиутопическую форму.

✍️ Брэдбери никогда не писал чисто политические тексты, он мастер мягкой лирической прозы. Фантастика у него обычно только дополняет тщательно созданную уникальную атмосферу. «451 градус» — самый суровый его текст, но и в нем художественный язык направлен на создания ярких, символически насыщенных образов. Огонь в романе — больше, чем знак уничтожения и орудие власти.

🔥 Огненные мотивы появляются постоянно и меняют значения. Огонь сжигающий может стать огнем очищения и возрождения. В конце романа герои вспоминают миф о фениксе. «Глупая птица», которая сама себя сжигает, воскреснет — и такова символическая надежда на то, что человечество еще сможет подняться из пепла. Страницы книг несколько раз сравниваются с крыльями. Несложная, но эффектная символика у Брэдбери сближает антиутопию с притчей.

Как правило, в антиутопиях сразу понятно, какие именно тенденции современного мира доводятся до предела, в чем главная тревога автора. С «451 градусом по Фаренгейту» получилось немного иначе. Есть два разных прочтения романа, которые вписывают его в разные контексты. Давайте узнаем о двух интерпретациях романа Брэдбери.

🗣 Двойственность восприятия спровоцировал сам Брэдбери, который в интервью менял свои ответы на вечный вопрос о подтексте романа. Соглашался он всегда с тем, что текст написан как прямая проекция в будущее реальных тенденций. Он даже говорил, что «451 градус» — его единственное научно-фантастическое произведение, потому что речь в нем идет о возможном будущем, а во всех остальных текстах — фантазии о невозможном. А вот какая возможность его больше волнует, не так очевидно.

1️⃣ Сразу после выхода романа его воспринимали в одном поле с «1984», то есть как роман об угрозе тоталитарных режимов. А конкретнее — об угрозе тотальной цензуры, которая в США 1950-х стала совершенно серьезной. Начало холодной войны сопровождалось параноидальными поисками врага. Страх перед коммунистической угрозой привлек к ужесточению цензуры.

📕 «451 градус» часто читают как прямую сатиру на маккартизм — цензурную программу сенатора Джозефа Маккарти, которая глубоко задела американскую культуру. В этой интерпретации роман Брэдбери в первую очередь о том, что попытки ограничить свободу слова и печати не могут остановиться лишь на частных случаях. В глазах тех, кто хочет контролировать мысли, любые мысли рано или поздно окажутся опасны.

2️⃣ К концу 20 века «451 градус» стали перечитывать в другом ключе. Брэдбери предсказал торжество визуальных медиа и массовой культуры. В романе ведь показаны не только костры из книг. Конформные персонажи их не замечают, потому что внимание людей полностью занято — рекламой, мыльными операми, потоком красивых беспроблемных картинок.

👀 Если смотреть на этот мир не со стороны горстки читателей-подпольщиков и не сомневающегося Монтэга, а, например, глазами его жены Милдред, то тоталитарного режима мы вообще не увидим. Смотреть на экраны никого не принуждают насильственно, как у Оруэлла. Что если это неизбежный результат развития культуры? Если люди сами ищут в искусстве успокоения и избегают всего, что может потревожить, то культура обречена и без пожарных. В поздних интервью и статьях Брэдбери высказывался именно в этом духе.

📖 В тексте романа воплощены обе версии. Брандмейстер Битти уверен, что порядок и покой установлены «сверху», властью, опирающейся на пожарных. А пожилой профессор Фабер вспоминает, что все началось добровольно, «снизу»: «Это было в тот самый год, когда, придя в аудиторию в начале нового семестра, я обнаружил, что на курс лекций по истории драмы, от Эсхила до Юджина О’Нила, записался всего один студент. Понимаете? Впечатление было такое, будто прекрасная статуя изо льда тает у тебя на глазах под палящими лучами солнца. Я помню, как одна за другой умирали газеты, словно бабочки на огне. Никто не пытался их воскресить».

О единстве и отчуждении у Оруэлла

O рассказе «Лучезарный феникс» и значении библиотеки у Брэдбери