Артуровский миф в литературе

Начнем с легенды о Тристане и Изольде — одном из архетипических любовных сюжетов.

❓ В чем сюжет любовной истории👇

👨‍🦱 Молодой рыцарь Тристан (или Тристрам), уже совершивший немало подвигов, отправляется в Ирландию за принцессой Изольдой — невестой своего дяди, корнуолльского короля Марка. На обратном пути Тристан и Изольда по ошибке выпивают любовное зелье. Марк преследует их и в конце концов возвращает Изольду. Тристан женится на ее тезке, Изольде Белорукой, но не может преодолеть силу любви.

⚡️ В романах варьируются истории о жизни и подвигах Тристана, но повторяется трагический финал: смертельно раненый Тристан ждет свою Изольду. Его обманом заставляют поверить, что она не приплывет, и Тристан умирает — вслед за ним умирает от горя Изольда.

🖋 Авторы средневековых романов расходятся в описании поведения влюбленных: в одних текстах они страдают от того, что вынуждены нарушать супружеский и вассальский долг, в других — оправдывают себя действием зелья. Победили более трагические версии.

🎵 Популярность сюжета в литературе 19 и 20 вв. была спровоцирована Вагнером: как и во всех его «артуровских» операх, в «Тристане и Изольде» из многообразия рыцарского романа вычленяется одна универсальная идея — здесь это “Liebestod”, «любовь-смерть», слияние в одном чувстве абсолютного счастья и абсолютной гибели.

📗 Одна из самых красивых поэтических интерпретаций легенды — поэма Алджернона Чарльза Суинберна «Тристрам из Лионесса» (1882). Суинберн достаточно подробно излагает основные эпизоды легенды и окрашивает их в лирический тон, концентрируясь на переживаниях героев.

📝 Пьеса Мориса Метерлинка «Пелеас и Мелизанда» повторяет в абстрактной символистской драме треугольник из легенды. Внезапное притяжение героев так же фатально, как в исходном сюжете, они так же растерянны и несчастны, но от зелья Метерлинк отказался: любовь так же необъяснима, как смерть.

👤 На смену попыткам воскресить в поэзии и музыке идею трагической куртуазной любви в 20 веке пришли сюжеты, в которых образ легендарной пары сталкивается с современной обыденностью. В повести Томаса Манна «Тристан» главный герой, нелюдимый писатель Шпинель, в санатории встречается с супружеской парой — немолодым коммерсантом и его прекрасной женой, пианисткой Габриэлой.

🎶 В роли зелья — музыка: невозможная любовь начинается, когда Габриэла играет дуэт из вагнеровского «Тристана». В воображении Шпинеля они превращаются в Тристана и Изольду: «Две силы, два восхищенных существа стремились друг к другу; блаженствуя и страдая, они сплетались в безумном восторге, в неистовой жажде вечного и совершенного…» Но Манн безжалостно опрокидывает легенду. За каждым таким откровением следует нарочито земной эпизод, с описанием повседневной рутины и болезней пациентов санатория, а рыцарь из современного писателя никак не получается.

Сэр Ланселот, самый популярный рыцарь артуровских сюжетов, — плод французской куртуазной культуры. В ранних кельтских легендах этого персонажа не было, хотя он перенял черты некоторых мифических героев.

👇 В средневековых сюжетах о Ланселоте важны два компонента, отличающие героя от остальных рыцарей:

1️⃣ Ланселот воспитан феей — Девой Озера, которую иногда зовут Вивиан, в ее подводном царстве. Эта тема связывает его с персонажами волшебных сказок о похищенных феями детях и добавляет герою загадочности. Тайна рождения и возвращение памяти — тоже важная линия: Ланселот часто появляется в сюжетах инкогнито, и он должен отвоевать королевство своего отца.

2️⃣ Любовь к Гвиневре в куртуазных романах заставляет Ланселота совершать безрассудные поступки, распространен эпизод, в котором его охватывает настоящее безумие. В разных интерпретациях подчеркивается либо разрушительная сила любви, либо импульсивный характер самого героя.

🏇🏻 В фигуре Ланселота в поздних литературных прочтениях объединяются все сюжеты о странствующих рыцарях — именно его вспоминают, когда нужно победить дракона или показать архетип вечного воина.

✍️ Джон Стейнбек, пересказывая Мэлори, больше всего фантазии применил именно к образу Ланселота. Писатель перенес на средневекового рыцаря черты современного солдата.

🌹 Отголоски волшебной стороны Ланселота звучат в пьесе Александра Блока «Роза и Крест»: хотя в условно-средневековой обстановке пьесы собраны самые общие мотивы куртуазной любви, Блок ссылается именно на роман о Ланселоте Озерном как на источник вдохновения. Как и в других символистских «рыцарских» текстах, Блок использует не столько сюжет, сколько ностальгический мотив тоски по далекому и невозможному.

🐲 Евгений Шварц называет именно Ланцелотом героя своей пьесы «Убить дракона». Аллегорическая сатира проверяет на прочность классический рыцарский сюжет: уже невозможно победить зло, как в старые добрые времена, просто убив чудовище.

📖 А в литературе фэнтези еще можно найти сюжеты, где старая модель воскресает вопреки всему. Эта тема прекрасно суммирована в рассказе Роджера Желязны «Последний защитник Камелота» (1979): Ланселот соединен с архетипом Вечного Жида. За века странствий он постарел, поумнел, цитирует Данте и вообще обладает саморефлексией, которой не должно быть у средневекового рыцаря — но миф продолжает действовать и не разрушается иронией.

Сэр Гавейн — один из самых подвижных и противоречивых образов артурианы. Давайте вспомним, в каких сюжетах он появляется и чем он интересен.

💪 В большинстве сюжетов Гавейн — племянник Артура и его правая рука, один из самых мужественных и верных рыцарей Круглого стола. В более ранних романах именно Гавейну отводится роль идеального рыцаря, не только героя приключений, но и защитника слабых и бедных. В некоторых версиях легенды Гавейн наследует трон Артура. С распространением сюжетов о Ланселоте Гавейн все чаще оказывается в роли второго героя. Сначала разумный и справедливый Гавейн противопоставляется его безрассудному другу Ланселоту. Позже благородный образ вытесняется, и Гавейн оказывается в роли антагониста. В нескольких сюжетах он даже убивает своих товарищей по Круглому столу, а его куртуазная репутация оказывается фальшивой.

🍷 Когда на первый план стал выходить сюжет о Граале, Гавейну часто стали отводить роль рыцаря, недостойного откровения, в противовес Персивалю и Галахаду. А у Мэлори собраны противоположные версии: в разных эпизодах Гавейн то герой, то злодей.

📚 Эту неоднозначность фигуры Гавейна, за именем которого фактически скрываются несколько персонажей с несовместимыми характеристиками, использует и современная литература. Самая интересная из новых ипостасей Гавейна — в романе Кадзуо Исигуро «Погребенный великан» (2015). Действие романа разворачивается в условной постартуровской Британии, охваченной странным забвением. Квест героев заключается в реконструкции собственного прошлого.

➡️ О том, что текст прямо относится к артуриане, мы узнаем с появлением старого рыцаря — он и оказывается сэром Гавейном. При первом появлении Гавейн у Исигуро напоминает скорее Дон Кихота: высокий худой старик в ржавых доспехах и заштопанной тунике, одновременно смешной и величественный: «Сидя на земле с раскинутыми ногами, он мог бы являть собой жалкое зрелище, но солнце, падавшее сверху сквозь ветви, расцвечивало его мозаикой света и тени, отчего казалось, что он восседает на троне».

✍️ Исигуро пользуется нестабильностью образа Гавейна, чтобы создать сложную интригу. Гавейн все время напоминает о том, что он рыцарь великого Артура, но его упрекают в неспособности исполнить рыцарский долг. Герои понимают, что он каким-то образом связан с охватившим мир туманом — об это намекает и то, как он рассказывает истории из артуровских времен.

✨ Раскрытие интриги прямо связано с переоценкой ценностей рыцарских романов, сюжетов о подвигах и с критическим переосмыслением литературной ностальгии по артуровскому мифу. Гавейн становится знаком того, как неустойчивы образы, созданные легендами.

О романе Дональда Бартелми «Король»