Густав Малер

Он начинает работу над ней еще до премьеры третьей симфонии.

🎵 Как и предыдущая, она имеет связь с вокальным циклом «Волшебный рог мальчика». В ее четвертой части звучит тема из пятой части третьей симфонии. Подобная связь между симфониями Малера позволяет говорить о том, что воспринимать их надо как цикл.

📌 Дело в том, что цикл — это нечто, что задумывалось как что-то завершенное. Тетралогия «Кольцо Нибелунга» — это цикл? Да. «Зимний путь» Шуберта — цикл? Тоже да — сначала планировалось, что в нем будет 12 песен, но потом оказалось, что их все-таки 24, тем не менее цельность замысла присутствует.

🌀 У Малера же — отражение творческого процесса и творческого поиска, которые проходят приблизительно в одном русле. Малер растет, меняется, он совершенствует свой язык, совершенствует технику, правда, так и не доходит до того, чтобы найти «Святой Грааль» европейского симфонизма — идею органического единства, и не делает так, что часть симфонии становится частью целого, что она органически связана со всем ее телом. Нет, он продолжает следовать вагнеровско-брукнеровским принципам.

🎼 Вместо подлинного симфонического развития здесь принцип, развивающий вариации. Да, симфония сложная, она хитро устроена, но все равно не является частью целого. И Брукнер тоже не очень вписывался в эти довольно строгие рамки процесса развития симфонии. Брамс говорил, что его мелодии похожи на «длинные змеи», и серьезным композитором его не считал.

❔ Может быть, приверженность форме мешала увидеть другого свойства красоту, которая есть в этой музыке? Все-таки, несмотря на то, что симфонии Малера — это собрание контрастных эпизодов, в них есть удивительно живые настроения. Здесь есть прекрасные мелодии, очень тонкий звуковой колорит — за это мы его и любим.

Четвертая симфония состоит из четырех частей — вроде бы классическая структура, но при близком рассмотрении там нет вообще ничего похожего. Давайте обсудим, как устроена симфония.

🎵 Симфония отчасти стилизована под старую музыку, под старый венский классицизм, но эта похожесть не на уровне формы, структуры, а скорее на уровне орнамента. Саму симфонию Малер называл «юмореской» — там действительно много светлого нежного юмора, но как настоящий поздний романтик, почти декадент Малер не может просто радоваться. И юмор уходит от тяжелого, мрачного, несправедливого, пугающего мира, который катится в тартарары, и вся эта венская классика является эхом золотого века.

✍️ Очень правильно, что здесь Малер не использовал именно классическую структуру, форму, потому что золотой век — это то время, когда эта форма родилась из среды. Форма была наполнена смыслом, она была жива, подвижна — а на рубеже веков ее актуальность уже потерялась, к моменту написания этой симфонии уже умер Брамс. Да, Сибелиус писал свои симфонии, но слава его не была всенемецкой. Симфония умирала, и четвертая симфония Малера — это психологически очень точные воспоминания о прошлом, свидетелем которого Малер не был. Это просто образ, лишенный материальности, лишенный своей основы.

Малер говорил, что он хотел передать в этой симфонии возвышенное состояние другого идиллического мира, где есть скорее абстракция, чем конкретные вещи. Это скорее эйдосы, чем их действительное воплощение. Давайте послушаем ее и разберем подробнее первые части.

1️⃣🎵 Первая часть отображает эту идею в довольно интересном виде — она построена в форме сонатного аллегро, которое является традиционным для симфонии, но правила там постоянно нарушаются.

🎶 В первой части даются образы небесной, замечательной гармонии. Как это устроено в классическом сонатном аллегро? Есть две контрастные партии: главная и побочная и, например, их конфликт и противопоставление. И как бы сказали динозавры советского музыковедения: «Их диалектическое противоречие — то есть единство и борьба противоположностей».

→ Густав Малер. Симфония № 4.
Аудиопример на Яндекс.Диске
⏱ Время прослушивания: 00:00–16:50

👆 При этом главная и побочная партии строго отделены друг от друга и имеют, как правило, разный характер. Здесь же конфликт начинается уже в разработке. То есть место, где появляется дисгармония, — это место, где происходит абстрактная битва абстрактного добра и зла, гармонии и хаоса. Вот это место — разработка. Здесь есть существование каких-то замечательных небесных сфер, но вдруг что-то в это существование вмешивается своей злой волей.

➡️ Гармония после этого несколько раз возвращается, но замирает, как механизм. Как будто кончается завод у механической куклы, это ощущение кукольности добавляют колокольчики — бубенцы шутовского колпака. Это несколько пародийная стилизация, и эти самые колокольчики здесь дают эффект снижения. Вместо брукнеровской смертельной серьезности в разговоре о высшем Малер делает эту историю камерной, уютной, и абстрактное добро и зло сразу становятся какими-то домашними или теплыми.

2️⃣🎵 Вторая часть — это скерцо. С шопеновских времен в скерцо даются образы всякой разной дьявольщины. А здесь нам представили уже абсолютное зло — чертика из табакерки. Здесь эта самая дисгармония процветает. Причем зло из абсолютной бездны или из такого сурового христианского дьявола с рогами и копытами превращается в почти карнавальное уродство. И все равно сквозь него прорастает что-то совершенно беззаботное, будто бы его и не замечающая лирическая тема.

→ Густав Малер. Симфония № 4.
Аудиопример на Яндекс.Диске
⏱ Время прослушивания: 16:50–26:18

Давайте обсудим 3-ю часть.

3️⃣🎵 Третья часть четвертой симфонии — это удивительно красивое, печальное, возвышенное адажио. Адажио брукнеровского толка — брукнеровской часто называют музыку с медленным медитативным развитием. Но Малер не был бы Малером, если бы все оставалось так просто.

🌀 Как в разработке первой темы первой части возникает дисгармония, так и здесь — мы слышим снижение этой возвышенной темы. В конце концов, она срывается в тот же балаган и карнавал, который происходил в скерцо, и ничего не может этому противопоставить. В конце тема небесной песни из «Волшебного рога мальчика» звучит как ностальгическое воспоминание, как тоска о навеки утерянном прекрасном, что тоже соответствует общей идее ностальгии по золотому веку.

✅ Но все-таки Малер находит выход. Четвертая часть — финал, как раз начинается с этой темы. Не зря он озаглавлен «Очень уютно». В партитуре можно давать обозначения темпов, а можно указать какие-то технические вещи, например, ben marcato («ясно выделяя»), но можно написать настроение, с которым это должно исполняться. Иногда это работает куда лучше, чем сухое обозначение adagio или andante.

→ Густав Малер. Симфония № 4.
Аудиопример на Ютубе
⏱ Время прослушивания: 26:18–48:13

Послушаем четвертую часть симфонии.

4️⃣🎵 В четвертой части есть текст песни «Мы вкушаем небесные радости» на старобаварском диалекте. Это вполне святочная песня, но будто приправлена какой-то полуусмешкой, полуухмылкой. Здесь опять карнавал — можно представить его как картину современного мира, поскольку зло здесь не существует в чисто романтическом виде, и рок не стучится в двери началом пятой симфонии Бетховена, и Мефистофель не вальсирует — его здесь вообще нет! А есть что-то, что появилось и смешалось с добром, и оно создало мир вот таким, каким он предстает в четвертой части. Конечно, карнавальность снижает пафос, но само высказывание на самом деле очень серьезное.

🎶 Это уже не абстракция, и не печалящая и тревожащая Малера реальность. Это святочный рассказ, который в любом случае кончается хорошо. И поэтому к концу появляется загадочная, нежная, таинственная мелодия, которая возвращает нас в тот рай, откуда мы упали.

→ Густав Малер. Симфония № 4.
Аудиопример на Ютубе
⏱ Время прослушивания: 48:13–56:48