Лев Толстой

Первый военный опыт Толстого нашел отражение в нескольких рассказах и очерках — «Набег» (1852), «Рубка леса» (1855), «Встреча в отряде с московским знакомым» (1856). Завершением этого этапа стала повесть «Казаки» (1863). Давайте посмотрим, как развивалась кавказская тема у Толстого.

✅ Кавказскую тему у Толстого нельзя понять без ее литературного контекста. В русской литературе бесконечная война на Кавказе стала идеальной точкой применения всех стереотипов романтизма. Поездка на Кавказ сразу запускает романтический сюжет, где герой всегда в опасности, он сталкивается с чужим миром, непонятными языками, иным образом жизни.

⚔️ Мы сейчас лучше знаем эту тему по хрестоматийным произведениям Пушкина и Лермонтова. Но в середине 19 века были популярны и более однозначные романтические тексты, использовавшие Кавказ как экзотическую декорацию для типично колониального сюжета. Фоном для рассказов Толстого могла послужить, например, «кавказская быль» Бестужева-Марлинского «Аммалат-бек» (1832).

❗️ Собственный опыт и взгляд на войну Толстого категорически противоречит духу романтизма, и в первых же рассказах он ломает все правила «кавказского» текста.
В «Набеге» и «Рубке леса» эпизоды войны показаны с точки зрения рассказчиков, которые смотрят на события одновременно изнутри и со стороны.

👀 В «Набеге» рассказ ведется от лица наблюдателя-волонтера: для него много внове, и он стремится точно передать все детали. Один из основных мотивов — ограниченность зрения рассказчика. Он видит «неясные предметы», «движущиеся пятна»; армия кажется темной массой.

🔍 Такое приближение освобождает читателя от готовых клише — в данном случае, романтических батальных сцен. Здесь мы видим, как Толстой начинает использовать важный для него прием, который Виктор Шкловский назвал «остранением». Свежий взгляд делает «странными» привычные вещи и разрушает рутину, автоматизм восприятия.

📌 Остранение — литературный прием, имеющий целью вывести читателя «из автоматизма восприятия». Термин введен литературоведом Виктором Шкловским в 1916 году.

🖋 Остранение нужно, чтобы война перестала казаться чем-то нормальным и естественным. В «Рубке леса» более опытный и рациональный рассказчик сам сознает, как сильно не совпадает литературный Кавказ с реальным: «…мы в России совсем иначе смотрим на Кавказ, чем здесь. Это испытывали ли вы когда-нибудь? Как читать стихи на языке, который плохо знаешь: воображаешь себе гораздо лучше чем есть?». Для его собеседника, ротного командира Болхова, несовпадение почти трагично — он чувствует себя обманутым и понимает, что не может быть романтическим героем. Героя в «Рубке леса» вообще нет — текст строится свободно, как случайные разговорами у костра.

📕 «Казаки» — сумма всех кавказских тем у раннего Толстого. В повести конфликт с романтической традицией выражен особенно сильно. Повесть основана на впечатлениях самого Толстого, прожившего почти полгода среди гребенских казаков на Северном Кавказе.

👤 Главный герой, юнкер Оленин, покинув столицу и цивилизацию, находит у казаков свободную и гармоничную жизнь, влюбляется в местную девушку — но к финалу сюжет резко разворачивается так, что герой не может остаться.

👁 В «Казаках» хорошо видно, что Толстому неинтересно писать путь одного персонажа. Самые яркие эпизоды повести связаны с казаками и чеченцами: Толстой тщательно воспроизводит речь, песни, ритм общей жизни, в которую герой так и не сможет полностью включиться.

С ноября 1854 по август 1855 Толстой служил в Севастополе, и Крымская война стала темой цикла «Севастопольские рассказы». Их публикацию в «Современнике» критика встретила восторженно. Давайте узнаем главные особенности каждого рассказа цикла.

1️⃣ «Севастополь в декабре месяце» — первый рассказ цикла и самый необычный по форме. Он написан во втором лице: повествователь не просто ведет читателя по осажденному Севастополю, как гид — а имитирует полное погружение:

«Вы подходите к пристани — особенный запах каменного угля, навоза, сырости и говядины поражает вас; тысячи разнородных предметов — дрова, мясо, туры, мука, железо и т. п. — кучей лежат около пристани; солдаты разных полков, с мешками и ружьями, без мешков и без ружей, толпятся тут, курят, бранятся, перетаскивают тяжести на пароход, который, дымясь, стоит около помоста; вольные ялики, наполненные всякого рода народом — солдатами, моряками, купцами, женщинами — причаливают и отчаливают от пристани».

📌 В рассказе нет отдельных героев. Есть только череда солдат и матросов, из которых складывается единая картина защиты города. Уже в этом раннем тексте видно, что Толстой понимает героику принципиально по-новому — как участие в общем деле, а не личный подвиг. В двух других рассказах, однако, героическая тема приглушается и уступает место нарастающему отвращению к войне.

2️⃣ «Севастополь в мае» — это серия контрастных зарисовок. На одном полюсе — бульвар, где играет музыка и гуляют толпы людей, которые пытаются продолжать жизнь среди войны. На другом — страшные сцены смерти.

🌺 Жизнь и смерть сцепляются с помощью одного мотива — запаха цветов. Цветущие белые акации на бульваре — и «цветущая долина наполнена смрадными телами»; мальчик собирает полевые цветы среди трупов.

🗣 В конце рассказчик сбрасывает маску наблюдателя и начинает прямо задавать вопросы о смысле происходящего: «Где выражение зла, которого должно избегать? Где выражение добра, которому должно подражать в этой повести? Кто злодей, кто герой ее? Все хороши и все дурны». Вместо героев и злодеев, решает он, — правда, и это последнее слово рассказа.

3️⃣ «Севастополь в августе 1855 года» — завершает цикл единственный рассказ, в котором есть центральный герой. Юный доброволец Володя Козельцов приезжает в Севастополь вслед за старшим братом и попадает прямо на сражение за Малахов курган.

👤 Володя, охваченный романтическим энтузиазмом, написан как ребенок в глазах и повествователя, и старых солдат, и это усиливает трагическую интонацию в финале. В конце рассказа мы снова подключаемся к общему состоянию, но теперь это не героическая решимость, а горечь, желание выбраться «из этого страшного места смерти» и «чувство, как будто похожее на раскаяние, стыд и злобу».

Все 1850-е годы Толстой ищет подступы к крупной форме и одной из таких попыток становится проект «романа русского помещика». Давайте узнаем, как формировался замысел и развивался образ главного героя.

💬 В дневниковой записи Толстого зафиксирован проект «романа русского помещика»: «Герой ищет осуществления идеала счастия и справедливости в деревенском быту. Не находя его, он, разочарованный, хочет искать его в семейном. Друг его наводит его на мысль, что счастие состоит не в идеале, а в постоянном жизненном труде, имеющем целью — счастье других».

📄 Роман не состоялся, но на пути к нему написано несколько текстов с одним общим героем. Это Дмитрий Нехлюдов, которого мы впервые встречаем в конце «Отрочества».

👤 Собственно героем Нехлюдов становится в «Утре помещика» (1856). Теперь это 19-летний князь, студент, на каникулах вернувшийся домой. К концу лета, как и сам Толстой, решает бросить университет и заняться хозяйством. «Утро» в названии указывает и буквально на время действия, и на общую тему — юность, выбор пути, первые серьезные размышления.

🤝 Большая часть сюжета состоит их коротких эпизодов встреч Нехлюдова с крестьянами. И герой не ограничивается маленьким путешествием по поместью. Записная книжка нужна ему не для литературных этюдов, а для воплощения большого плана действий.

✍️ «Утро помещика» осталось отрывком: на этой стадии Толстой еще не нашел способ склеить разрозненные эпизоды в связный сюжет, но придуманный им юный помещик не покидает его черновики.

📕 Через год появляется еще один текст с тем же героем — «Из записок князя Нехлюдова. Люцерн» (1857). Он оформлен как дневниковые записи Нехлюдова — на этот раз князь путешествует по Европе.

🏠 Швейцарский город Люцерн — место пересечения туристических маршрутов, и Нехлюдов начинает дневник выпиской из путеводителя. С ней контрастирует живое впечатление: «Когда я вошел наверх в свою комнату и отворил окно на озеро, красота этой воды, этих гор и этого неба в первое мгновение буквально ослепила и потрясла меня. Я почувствовал внутреннее беспокойство и потребность выразить как-нибудь избыток чего-то, вдруг переполнившего мою душу. Мне захотелось в эту минуту обнять кого-нибудь, крепко обнять, защекотать, ущипнуть его, вообще сделать с ним и с собой что-нибудь необыкновенное».

🔎 Это очень толстовская логика. Присмотритесь к его описаниям природы. Ему, с одной стороны, нравится все огромное, величественное и чистое — вода, горы, небо. А с другой — красота природы всегда ведет не к отстраненному восхищению, а к страстному желанию единения с людьми. В Люцерне Нехлюдов его не находит.

🎻 Центральный эпизод рассказа противопоставляет элегантную публику и маленького и жалкого бродячего певца. Попытка героя помочь музыканту и пообщаться с ним ни к чему хорошему не приводит и только усиливает в нем чувство одиночества и неприязни к несправедливому миру.

🖋 Если бы рассказ закончился в этой точке, это был бы еще не Толстой — самое важное происходит в конце, когда Нехлюдов нащупывает выход из тупика: «Кто свесил внутреннее счастье, которое лежит в душе каждого из этих людей? Вон он сидит теперь где-нибудь на грязном пороге, смотрит в блестящее лунное небо и радостно поет среди тихой, благоуханной ночи, в душе его нет ни упрека, ни злобы, ни раскаянья. А кто знает, что делается теперь в душе всех этих людей, за этими богатыми, высокими стенами? Кто знает, есть ли в них всех столько беззаботной, кроткой радости жизни и согласия с миром, сколько ее живет в душе этого маленького человека? Бесконечна благость и премудрость того, кто позволил и велел существовать всем этим противоречиям. Только тебе, ничтожному червяку, дерзко, беззаконно пытающемуся проникнуть его законы, его намерения, только тебе кажутся противоречия».

🗝 Идея вести героя не к внешней событийной развязке, а к внутреннему открытию и к выходу за рамки собственного «я» и станет для Толстого ключом к проектам больших романов.

🎵 Давайте послушаем Вальс фа мажор (около 1849 года) Льва Толстого, который он записал с помощью друзей-композиторов.

🎼 По словам композитора Александра Гольденвейзера, он и Сергей Танеев помогали транскрибировать вальс, когда Толстой исполнял его для них в 1906 году.

Время прослушивания ➖ 1 минута 41 секунда.

О времени и ритме в рассказе Толстого «Набег»